Начинаешь говорить про писательские дачи — на ум приходит Лысая гора. Вспоминаешь про Лысую гору — возникают ассоциации с писательскими дачами. Но мало кто знает, что на самом берегу Нарочи есть место не менее легендарное — там более 60 лет назад три белорусских писателя построили три дачи. Синяя — Максима Танка, красная — Михася Лынькова, зеленая — Аркадия Кулешова. Их можно и сегодня найти в курортном поселке между санаторием «Нарочь» и рестораном «Озерный». Они до сих пор жилые и выглядят ухоженными. Как строились, дружили и отдыхали литераторы на «хатнім моры» и кому теперь принадлежат их дачи — в материале REALTY.TUT.BY.
Соседи-дачники
Итак, представьте: конец 50-х, душная июльская суббота, Минск, двор дома № 12 по проспекту Ленина. Из четвертого подъезда, где жили сразу три народных писателя — Михась Лыньков, Аркадзь Кулешов и Максим Танк, — выходит Танк и кричит так, что слышат все соседи: «Аркадь, ты поедешь на Нарочь?». К диалогу присоединяется Михась Тихонович, и три семьи из соседних квартир дружно выдвигаются в сторону соседних же дач. Да-да! Так и было!
А все начиналось с того, что впервые соседей по подъезду Максим Танк привез на Нарочь в 1953 году — он родом из этих мест и знал, что предлагал: озеро до горизонта, песчаные пляжи и пропитанные солнцем сосновые леса. Он убедил друзей провести лето на Нарочи, и тогда три семьи снимали жилье в рыбацком поселке. А уже в следующем году на берегу начались строительные работы.
Сейчас такое практически невозможно, но в 1954 году заслуженным писателям разрешили выбирать участки под дачи в любом месте на берегу Нарочи. Друзья рассматривали несколько вариантов. Думали сначала про Гатовичские леса — место, где сейчас стоит санаторий «Сосны». Но в то время это было глухое место — ни дорог, ни деревень рядом. Потом примерялись к горке на берегу (теперь здесь санаторий «Нарочь»). Там и дорога была, и вид на озеро шикарный, но для начала пришлось бы поработать над очисткой участков от остатков строений. В итоге строиться решили на ровном песчаном участке у берега рядом с поселком Купа.
Дорога из Минска тогда занимала гораздо больше времени, чем теперь — асфальта не было. Зато в те времена в Купе была своя железнодорожная станция — через нее по узкоколейке, которая соединяла литовский Швенчёнис и Лынтупы, ходил поезд. Дорогу построили немцы во время Первой мировой войны. Потом, «за польским часам» ею активно пользовались приезжие отдыхающие — уже в те времена на озеро Нарочь, или, как его еще называли, Виленское море, люди ехали, как на курорт.
Дом Лынькова стоит по центру — для его возведения писатель нанимал госорганизацию. Построили его очень быстро — через год все было готово. Не сильно отставала и бригада из местных мастеров, которых нанял Танк. Эти же строители, кстати, потом перешли на участок Кулешова. В итоге дома соседей Лынькова выглядят как близнецы, разница только в цвете фасада.
Сегодня писательские дачи находятся в окружении курортной недвижимости: с одной стороны — санаторий, с другой — ресторан.
Несмотря на то, что по всем параметрам эти дачи являются элитарными только благодаря своему расположению, наследники писателей их не продали. Сейчас на них проводят лето внуки и правнуки — Лыньковы, Кулешовы и Скурко (настоящая фамилия Максима Танка — Скурко).
Красная дача
За 60 лет здесь очень многое изменилось. Если сравнивать фотографии дачи из семейного архива Лыньковых и современные, то может показаться, что на них запечатлен один и тот же дом, только в разных местах. На одних — это песчаный берег, на других — настоящий лес.
Во дворе усадьбы нас встречали внучка Михася Лынькова Ирина с мужем Александром. Их дача от соседних отличается в первую очередь размерами и архитектурой. Писатель к строительству подошел основательно: как мы уже упоминали, заказал проект и нанял строительную организацию. Стены сложены из тесаных бревен и снаружи обшиты традиционной вагонкой. Александр, благодаря которому дача находится в ухоженном виде, говорит, что и фундамент, и сруб — в отличном состоянии, достаточно лишь косметических ремонтов.
Изначально дом проектировался на два входа. Один, от улицы, явно задумывался как парадный, но в итоге главным стал второй, со стороны участка.
— Раньше это была открытая терраса с балконом сверху, — рассказывает Ирина. — Но потом мы решили, что это не очень практично: дождь ее заливает, снег заметает. Поэтому пространство между столбами террасы застеклили — и получилась веранда.
Дачный дом писателя изнутри больше напоминает городскую квартиру — деревянные стены оштукатурены и покрашены. Потолки, кстати, тоже штукатурные. Удивительно, но за 65 лет такая отделка в деревянном доме неплохо сохранилась. В отличном состоянии для своих лет и деревянные полы. Заметьте, их никто никогда не красил и ничем не покрывал — просто дерево.
— Пока строилась дача, семья жила у пана Дубинского, — рассказывает Ирина. — Теперь той хаты нет, а вот часть этой истории сохранилась в семейном архиве. Кстати, у нас мог быть еще один сосед-писатель — Нил Гилевич. Есть строчки в его поэме «Сказ пра Лысую гару»: «Хоць для сям’і і я штолета здымаю ў Купе катушок». Правда, он в итоге построил дачу на Лысой горе, где и все остальные литераторы.
Дача Лынькова на первом этаже — это настоящий семейный музей. Дети и внуки хранят любые артефакты, связанные с именем деда. На полках — полное собрание сочинений классика, сувениры. На стенах — фотографии.
Вот счастливый Лыньков в рыбацких ботах с огромными щуками — классик был заядлым рыбаком. Дальше — верхом на слоне в Индии.
А это атмосферное фото из семейного альбома — писатель на мотоцикле с сигаретой.
— А эту фотографию любит мой сын Максим — на ней дед Михась на первой ассамблее ООН в составе делегации БССР. Теперь его правнук работает в офисе ООН переводчиком-синхронистом. Это очень символично, что через три поколения история семьи повторяется.
— Дом на Нарочи — это не просто дача и огород. Это место, где сконцентрировалась история культуры, дом имеет мощную энергетику. На даче летом постоянно были гости — писатели, политические деятели.
Мебель в доме появилась, как и на любой другой даче: ее привезли из минской квартиры писателя.
— До последнего времени на даче была самая простая мебель. Это сейчас железные кровати, которые стоят у нас на втором этаже, можно назвать винтажными, а раньше ничего необычного в них не было. Все простенько и скромненько, даже аскетично. Хотя вы понимаете, что народный писатель в те времена был миллионером. Но ценности были другие. У бабушки и дедушки они не связаны с материальными.
Ирина запомнила из своего детства такой случай:
— Я как-то играла с бабушкиными бриллиантовыми украшениями — дедушка ей подарки все же привозил. Они у нас и не прятались как-то по-особому. И вот, нацепив кольцо с бриллиантом, я пошла в курятник за яйцами и там его потеряла. Сколько ни искала — не нашла. Я расплакалась, бабушка расстроилась, а дед Михась вышел и говорит «Ой, а чаго ж вы бядуеце? Гэта ж смяяцца трэба — пасеяла дыяменты ў курыным смецці!». И с тех пор я никогда не тянулась ни к золоту, ни к норковым шубкам. Наверное, это равнодушие к материальным ценностям впиталось с детства. У наc ценятся в первую очередь отношения, люди — так было всегда.
А кольцо, кстати, так и не нашли.
Возвращаясь к разговору о писателе-миллионере, Ирина говорит, что все свои сбережения — порядка миллиона рублей — дед Михась передал детям-сиротам. На эти деньги был построен детский дом.
— Своим детям он денег не завещал — сказал, что «дармовые деньги развращают». Он только бабушке оставил тысяч сто, но и это была очень большая сумма денег.
Кроме литературного труда Михась Лыньков ценил физический. Многое на даче он делал своими руками: сажал деревья, косил, красил, пилил и рубил дрова.
— После его смерти (в 1975 году. — Прим. TUT.BY) мы еще ни разу не покупали дров — ими был забит доверху весь сарай.
Народный писатель очень любил рыбалку, и вернуться домой с большой щукой для него было делом чести. Ирина рассказывает, что у них всегда была моторная лодка, на которой Лыньков катал гостей по Нарочи — обязательно с ветерком. Моторы к лодке хранились во второй части сарая — и их было много. Потом внучка писателя отдала их внуку Максима Танка, тоже заядлому рыбаку.
Ирина говорит, что их семья старается каждое лето проводить на Нарочи. Заняться здесь есть чем — что-то починить, где-то подкрасить, траву скосить, убрать старые деревья.
— Конечно, хотелось бы все сделать красиво, по уму, отреставрировать и при этом сохранить оригинальный вид, но на это нужны и время, и силы, и деньги.
Зеленая дача
Между дачными участками есть свои внутренние калитки: писатели дружили семьями и необходимости в сплошных заборах не было. Мы воспользовались ею, чтобы попасть в гости к Кулешовым.
Их дача — зеленая. В этот день здесь нас встречали Ольга и Митя, внуки народного поэта. Ольга живет в Москве — работала пиарщиком в инвестиционных компаниях, теперь увлекается астрологией, массажем, йогой. Митя занимается кайтингом — Нарочь идеальное место для этого вида спорта.
Кулешовы построились последними, в 1956 году.
— Строил ее местный мастер Лаптик — он все у нас сделал, даже кое-какую мебель. Например, сохранился его столик, который он собрал из разных остатков столов и стульев. Его сын Виктор, который отучился в Минске на художника, вернулся сюда и сменил отца — также помогал нашей семье с ремонтами. Если у нас что-то ломалось, то мы говорили, что надо звать Лаптика. Кстати, плитка возле веранды раньше лежала на вокзале узкоколейки. Когда его разбирали, нам Лаптик ее принес и уложил.
— Всеми строительными делами и обустройством дачи занималась бабушка, — рассказывает Ольга. — Дедушка бытовыми вопросами никогда не интересовался — только выделял деньги.
По воспоминаниям дочери народного поэта Валентины, когда решался вопрос, как разместить дом на участке, писатель неожиданно предложил поставить его боком к озеру, «каб сенцы глядзели на суседски плот». Его жена Ксения Вечер настояла на том, чтобы он стоял, как и дом Танка, — балконом на Нарочь. А этот случай потом в семье вспоминали как пример непрактичности поэта.
Почему Кулешов не начал строить дачу одновременно с Лыньковым и Танком? Ольга говорит, что когда он получил госпремию, то сначала помог с домом своим родителям в Хотимске, только после этого переключился на дачу.
Как только дача была построена, на ней в 1956 году сыграли свадьбу дочери Валентины. И с этим событием связана одна интересная семейная история.
— Для гостей устроили катания на лодке по Нарочи. Когда обратно подплывали, кто-то неудачно прыгнул на причал, и лодка перевернулась. А гости все — писатели, солидные, в пиджаках. И оказалось, что у всех при себе партбилеты. Потом по всему дому лежали эти билеты, сохли. Тогда очень переживали, что они испортятся: в то время потерять, а тем более утопить партбилет было серьезной провинностью.
Дача Кулешовых просторная — несколько комнат, кабинет и столовая на первом этаже. Сзади дома есть вторая веранда, она сейчас в процессе ремонта.
Внутреннее убранство — без излишеств, на стенах обои, картины, гравюры Бориса Малкина, семейные фотографии.
В спальне на втором этаже сохранилась мебель, которой уже десятки лет. Это довоенный австрийский гарнитур, который сюда привезли после войны. Многие памятные вещи пропали в 90-е годы: дачу обворовали. Например, раньше в спальне висела бурка, которую Кулешову подарил Расул Гамзатов.
Карта мира уже давно неактуальна, но снимать ее никто не собирается — она здесь висит с 1956 года.
На втором этаже есть застекленный балкон. Сейчас, правда, вид на озеро закрывают высокие деревья на берегу, а раньше их не было и Аркадий Кулешов любил разглядывать окрестности в мощный артиллерийский бинокль.
Здесь мы нашли настоящий артефакт — советские журналы моды. Ольга говорит, что ими была забита вся кладовка, но многое уничтожили мыши и крысы.
— Сколько себя помню — каждый год, с мая по сентябрь, мы приезжали на дачу. Бабушка так вообще уже в середине апреля сажала огород. Она всегда вставала очень рано и готовила завтрак — мы просыпались от запаха блинчиков, омлетов. Выходишь в столовую, а стол уже накрыт и уставлен тарелками с едой.
После завтрака шли на наш пляж — тогда купаться можно было прямо с берега. Потом огород, грибы, ягоды. Кинотеатр был практически напротив, по вечерам там крутили фильмы, в основном индийские. Подростками ходили на танцы в санаторий — у нас это называлось «выйти в люди». Интересно, что сейчас там крутят ту же музыку, под которую мы когда-то танцевали. На биостанции были уже модные студенческие дискотеки, но мы туда редко попадали.
Дедушка с Михасем Лыньковым очень любили костры, и по вечерам это было традиционное мероприятие — сидеть в саду у костра. В столовой у нас висит большая фотография, на которой их запечатлели за прикуриванием сигарет.
— В 1978 году мне исполнилось 6 лет, и меня хотели отдать в школу. Но дедушка сказал: «Не портите ребенку детство», и мы весь сентябрь вдвоем жили на даче. Помню, как мы смотрели вместе хоккей, он был за черных, а я за белых — телевизор-то был черно-белый. Я сейчас даже не понимаю, как человек, совершенно не приспособленный к бытовухе, согласился присматривать за шестилетним ребенком. Это было последнее лето на даче с дедушкой — зимой (1978 года. — Прим. TUT.BY) он умер.
Теперь «як тады»
— Раньше в доме всегда было много гостей, — рассказывает Ольга. — Но потом, после смерти бабушки, компании стали не так многочисленны. Наверное, все привыкли, что здесь при бабушке всегда убрано, наготовлено, Лаптик вовремя пришел и все починил. На Нарочь стали ездить реже, все как-то растерялись. Пока мы решали, что же делать с дачей, сад начал зарастать, протекла крыша, и одна комната успела сгнить. Уже даже думала, что все — дом пришел в запустение и его не спасти.
Но Кулешовы вовремя спохватились — перекрыли крышу, сложили новые дымоходы.
— Мой брат Володя задался целью все восстановить, как было в оригинале — переложил проводку, отчистил даже печные дверцы. Теперь думаем, где найти такую же вагонку-«американку», которой обшиты потолки и стены в комнатах. Оказалось, что ее уже не делают, а под заказ она стоит, как чугунный мост.
Внуки Кулешова понемногу восстанавливают прежний внешний вид старой дачи: большие деревянные оконные рамы покрашены, а правнучка-художница взялась расписывать стены. Она теперь часто приезжает сюда — у нее на задней веранде своя летняя мастерская.
В планах — провести водопровод в дом. Сейчас же все удобства во дворе — вода из колодца, душ летний в саду, туалет на улице.
Достопримечательность дачи Кулешовых — баня в самом дальнем углу участка. По сути, это землянка, стены которой сложены из камня. Парилка и предбанник небольшие, но это не препятствовало в банный день приглашать попариться соседей. В сооружении сейчас нет дверей и окон, зато печь сохранилась. Ольга говорит, что последний раз баньку протапливали лет 10 назад. Возможно, ее еще удастся восстановить.
— Но главное, что уже восстановились отношения: потомки Кулешова стали приезжать чаще, и опять у нас много гостей — «як тады». Когда я переехала работать в Москву, то это, наверное, было первое лето, которое я провела в городе. Его для меня не было — просто менялась картинка за окном. Теперь уже три года подряд летние месяцы я провожу здесь. И каждый раз в последний вечер прямо плачешь на этой лавочке — так не хочется уезжать.
Дом на берегу Нарочи даже без коммуникаций теперь можно продать за очень хорошие деньги. Но у внуков Кулешова другие планы.
— Дачу мы продавать не собираемся, хотя нам не единожды предлагали. Я поняла, что это то место, которое для меня ассоциируется со словом «Родина». Это дом семьи, который был и есть на протяжении всей моей жизни. Квартиры уже много раз менялись, а дача всегда оставалась. Нельзя продавать то, что потом невозможно купить.
Синяя дача Максима Танка. Мы рассчитывали рассказать и о ней, но соседи сообщили, что семья не готова к встрече с журналистами. В прошлом году ушли один за другим и сын, и внук, и правнук Максима Танка.
Новости по теме
«Заказчик хотел что-то в современном стиле». Под Минском появился дом с необычной архитектурой
Дешевле уже не получится: архитектор построил бюджетный дом на 70 «квадратов» за 11 тысяч долларов
Минчане послушали родственника из Италии и установили ванну у окна. И вот что получилось
